Интервью с Егором

1989 г., Москва

Скачать фонограмму беседы можно здесь.

— Я считаю, что вся беда нашего отечественного рока, возможно, том, что все стараются записаться почище и так далее. С одной сторон: чтобы создать мощный саунд, который, допустим, достигают там команд: я уж не говорю там…STANDIN` ABOUT IT или хардкор-команды, хотя бы такие, как BIGCOUNTRY или 0-2, для этого нужна очень хорош, аппаратура; не то что нужен какой-то там Брайан Ино и так далее д этого нужен просто аппарат огромный, т. е. огромный преобразователь. звуков, синтезаторы и т. д. Вот для того, чтоб создать аудио и то же сам относится к тому, чтобы создать звук, каким, допустим, записывают ДК. Потому что так, как пишется ДК, на Западе не пишется ни одна команда, и я просто не понимаю, как это возможно.

— Ты в Урлайте объяснил рок-н-ролл как язычество, я помню, читал какие-то такие вещи. Как ты считаешь, есть шаманство?… Если бы шаманы сейчас бы жили и принялись бы что-то играть в электричестве звук был бы грязным?
— Так дело в том, что это как… вот, мы как раз возвращаемся к той концепции, а чем я говорил в Урлайте. Я считаю, что-то, что мы делаем панк — это именно то, что называют панк, хардкор… Это, в общем-то, не музыка и не искусство. А так как это не музыка и не искусство, то нет понятия чистый звук или грязный звук, а есть определенная ритмическая структура, есть определенная гармония и определенный текст, который идет как мантра. Ну вот, и самое главное электрические вещи. А это достигается не путем грязного звука или чистого звука. Это достигает путем… ну, допустим, Гри Колтен. Музыка, свободная только в той стелен в какой ошибка музыканта любая может вписаться в полный контекст скажем так. Допустим, в музыке GENESIS или YЕS, любая ошибка будет выпадать и все ломать. А вот во ФЛИТ ШИГЕРЕ индустриальной музык как STANDIN`ABOUT IT, там ошибки быть и не может, потому что любой звук, любая музыка вписывается в контекст. Вот это я называю грязным подхватом электро.

— Многие считают, что Янка — это круче, чем, собственно, ГРАЖДАНСКАЯ ОБОРОНА. Как ты к этому относишься?
— Может быть, может быть. То есть я согласен, это, я не знаю… Мы занимаемся довольно разными вещами. Просто она занимается, в общем то, своей структурой. С одной стороны, это говорит о том, что другой путь и т. д. А во-вторых, она идет более от эстетики, а я иду более от религии скажем так.

— Понятно. Как я понял, у команды очень причудливая концертная сетка, где предстоит играть в ближайшее время?
— В ближайшее время в Воронеже предстоит играть, после этого видимо, в Томске, после этого в Барнауле, после этого, возможно, в Киеве. То есть мы ездим по всей стране.

— Какие песни сегодня будут представлены?
— Из каких альбомов! Из ранних и из поздних. Начиная с самых ранних альбомов. Так песни как Я Бесполезен , и кончая последними альбомами, например Песни Радости И Счастья из последнего альбома.

— У группы сейчас есть какие-то конфликты с официальными властям.
— Да, конечно, как всегда.

— Ну и какой-нибудь из последних?
— Из последних, ну… У нас постоянные конфликты с местным КГБ и т. д. И в основном с прессой. Потому что пресса либо старается нас купить, полностью дискредитировать, либо старается полностью унизить, любым способом. Вплоть до того, что пишут про нас что якобы мы возим с собой группу поддержки и поэтому у нас популярность такая, и т. д.

— То есть все сводят к такому ласково-майскому…
— Да. Во-вторых, то время, когда нас забирали вместе с Кузей, Уо, с нашим басистом — его забирали в Байконур, а меня в психушку видимо, сейчас начинается снова, потому что мне снова стали приходить вызовы…

— Извини, где сильнее всего эта атака — на периферии или в центрах?
— Это.. везде вообще. Трудно считать, что Киев это периферия. Киев это периферия или нет? Там давление еще сильнее, чем у нас в Сибири. В Москве, в Ленинграде это просто не так заметно, у них другие способы борьбы, гораздо более грязные. То есть у нас могут просто впрямую задавить, а у вас это будет под каким-то прикрытием, или очень хитро как-нибудь составлено, так что внешне это не будет выглядеть как репрессия…

— И еще хочу задать такой вопрос: ты слышал много скандинавского рока, краем уха, как тебе все тамошнее?
— Ничего не понравилось.

— Ничего не понравилось? Ты считаешь, все команды можно снивелировать по одному уровню примерно?
— В принципе да. Я не знаю, я не слышал команды (…), говорят, что это хардкор. А вот все, что здесь было, я не знаю из датских команд. Например, есть очень хорошая команда FORTY SEVENTH, или финская TERVED KADET, или RAPPIO. Сюда почему-то никто из этих команд не приезжает. Сюда не приехало ни одной панк-команды, насколько я понимаю, ни одной команды, которая представляет хардкор, или спидкор. Ни одной команды, которая представляла бы современный настоящий индепенденс или андеграунд. То есть ни одной! А в основном это команды, которые играют… там рок-н-ролл. Я так понимаю, что это у них такой любительский уровень или несерьезное отношение, просто иначе не могу понять.

— У нас тут как-то в Москве собрались две команды; это вот РАБОТА ХО, о которой я сказал, и еще ВОСТОЧНЫЙ СИНДРОМ. Вот говорили очень много, и был высказан такой термин третья волна андеграунда. Что бы ты мог сказать по этому поводу?
— Я не знаю. Мне кажется, у нас, по сути нету андеграунд в настоящий момент вообще, видимо. Потому что это, в общем, целая культура. Если на Западе андеграунд это определенная сеть фирм распространения кассет, кассетных альбомов и т. д. и определенных центров, которые занимаются устроительством концертов, то у нас этого вообще нет по сути. То есть андеграунд у нас что-то означает, это команды типа нас или ИНСТРУКЦИИ ПО ВЫЖИВАНИЮ… Это команды, которые полностью варятся в собственном соку, пишутся на своих фирмах. Вот мифическая групп-фирма ГрОб-Рекордз, на которой мы выпекаем альбомы. То есть мы не зависим практически ни от кого. Или, например ДК, это настоящий андеграунд я считаю. Это одна из моих любимых команд во всей стране. Вот. А у нас нет такого понятия, как волна андеграунда, потому что у нас нет никаких связей. У нас нету движения вообще. У нас, например, не было в стране никогда панк-движения, потому что у нас панком воспринимается не то, что панком по сути является, по музыке или, скажем, по идеологии. У нас не было панка, у нас не было пост-панка. То есть если у некоторых на Западе там — все развивается каким-то образом взаимосвязано, то у нас этого общего развития нету, а есть какие-то маленькие определенные очаги, вокруг которых могут группироваться несколько команд.

— Ты считаешь, что поскольку нет андеграунда как такового, то в общем то ничего и не может взорвать то, что сейчас всеми силами пропагандируется и делается?
— Нет, это невозможно. Сейчас, я так полагаю, что основная задача подпольных команд, это самоусовершенствование, скажем так, собственная духовная практика, потому что это уже ни на кого не влияет… Потому что в результате последних не то что речей, а событий практически все социальные, политические или религиозные даже дела полностью себя дискредитировали вообще. То есть никакого доверия не то что нет, а просто быть не может. А люди ходят на концерты так просто поразвлекаться. Поэтому мы сейчас занимаемся концертной деятельностью исключительно с меркантильными целями. Потому что я с удовольствием играл бы в подвале для десяти людей, которые именно пришли на нас и хотят понимать, и просто любят то, что, мы делаем, и хотят просто участвовать в этом. Такие есть люди. Но в таких вот залах обычно все, что устраивается — начиная с центров и кончая периферией, это в общем-то коммерция и все. А так как мы, в общем-то, принципиально не работаем, никто вообще, то есть мы не задействованы ни в какой системе государственной, поэтому у нас единственный способ выживания это концерты, ну и я художник-оформитель…

— Хорошо. Спасибо, старик…

_